– Война идет, – объяснил Доктор и понюхал напиток. – Шоколад, молоко и мороженые сливки, ничего больше.
Он отпил немного.
– Изумительно!
– Доктор, – с легким нетерпением проговорила Нисса, наблюдая за четырьмя девочками, сидевшими через два столика от них. – Ты же сказал, что они в ужасной опасности.
Доктор повернулся и посмотрел туда же.
– Так и есть. Дипсодат безжалостны. Они скрываются у всех на виду, потихоньку усыпляя бдительность на планете, пока к ним не привыкнут. А потом…
Он не закончил.
– Не следует ли нам что-то сделать? – спросила Нисса.
– В свое время, – ответил Доктор. – Сейчас нам необходимо найти их источник. А-а…
Девушки разом встали из-за столика. Доктор продолжал пить шоколадный коктейль, глядя, как они накидывают летние пальто и, смеясь, идут к двери.
– Пора идти, – сказал он, последний раз отпил коктейль через трубочку и поднялся.
Немного помедлив, он оставил на чай два доллара.
– Ну, что, сработало? – спросила Нетти из-под машины, сверкающей и новенькой, таких в военную пору было днем с огнем не сыскать.
– Не знаю, – сказал Джонни, глядя на Правдоговорителя у себя в руке. – Вроде того. Наверно.
Лязг инструментов Нетти под машиной прервался.
– Ты этого не сделал, так, что ли?
Джонни промолчал. Что само по себе было ответом.
– Почему она вообще тебе нравится? – спросила Нетти. – Мариса Ченнинг едва осознает факт твоего существования.
– Теперь она знает немного больше.
Нетти выскочила из-под машины. У нее на щеках осталось машинное масло.
– Так ты устроил свой скромный Сеанс Правды, да?
Джонни снова ответил тем, что ничего не сказал. Покачав головой, Нетти снова закатилась под машину. Джонни пришел навестить ее во время перерыва на ланч на следующий день после неприятной сцены в закусочной. Через пару минут ему надо было уходить, но он продолжал сидеть в гараже заправки. Через открытые ворота светило солнце. Правдоговоритель в руке смотрел на него так же, как всегда. Скорбно.
– Откуда они вообще берутся? – спросил он.
– Европа, – ответила Нетти. – Или Южная Америка, ну или что-нибудь в этом роде. Пол думал, что это какая-то химическая разработка, которую готовили для войны…
– Так-так-так! – загремел голос у ворот, и солнце внезапно скрылось. – Что это тут у нас?
Над ними внезапно навис мистер Эклин собственной персоной. Шагнув внутрь, он остановился. Дорогое пальто слегка колыхалось на сквозняке.
Под небольшой бородкой у него виднелся Правдоговоритель.
– Единственная мулатка в городе работает над твоей машиной, – сказало существо. – А рядом с ней единственный в городе еврей.
– Единственный в городе немецкий еврей, – злорадно поправил мистер Эклин, глядя на Джонни. – Ведь так, мистер Хефткламмерн?
Вот оно. Фамилия в две тонны весом. Проклятье его детства. Неоспоримо немецкая, а после прихода к власти в Германии мистера Гитлера стало еще хуже, будто маленький еврей Джонни Хефткламмерн чувствовал себя недостаточно чужим среди рослых протестантов города Темперанс штата Мэн.
Это даже не было нормальной немецкой фамилией. Дед эмигрировал после Первой Мировой, и, поскольку в той войне тоже воевали с Германией, ему посоветовали переделать фамилию на английский лад, когда он прибудет в Штаты. Предполагалось, что это будет простая замена, вроде превращения Мюллера в Миллера, но голод и бессонные ночи во время ужасного путешествия через океан сделали свое дело. Дедушка Дитрих перепугался жесткого взгляда клерка иммиграционной службы и позабыл все, что хотел сказать. Уставившись на письменный стол, он выпалил первое слово, какое пришло ему в голову.
На немецком «хефткламмерн» означало «канцелярские скрепки».
Мистер Эклин покачал головой, и чуть выше Правдоговорителя появилась неприятная улыбка.
– Как поживает ваша мать, мисс Вашингтон? – обернулся он к Нетти, которая снова выкатилась из-под машины.
– Это ваша машина? – вместо ответа спросила Нетти.
– Да, все верно, – сказал мистер Эклин. – Недавно купил. Представьте себе мое удивление, когда я вижу, что с ней работает цветная дочка прачки.
Нетти осторожно встала и нервно сглотнула, держа в руке гаечный ключ. У Джонни начало жечь в животе. Он с удивлением понял, что ему не нравится видеть, как Нетти нервничает.
– Ей надо немного сцепление подрегулировать… – начала она.
– Интересно, что подумают в городе, если узнают, кто работает с машинами у мистера Бэкона.
– Пока что всех все устраивало, – ответила Нетти.
Мистер Эклин улыбнулся.
– Да ну? А если мы проверим?
Он внезапно резко шагнул к ней. Разозленная и отчаявшаяся, Нетти сделала шаг назад, все-таки она была на целый фут ниже его ростом.
– Эй! – воскликнул Джонни, вскакивая, и увидел, как Нетти споткнулась. Она упала навзничь на блестящий черный автомобиль мистера Эклина…
И гаечный ключ в ее руке процарапал краску до самого низа.
На мгновение все замерло, кроме пылинок в лучах солнца.
Мистер Эклин улыбнулся. Снова.
– Ты за это заплатишь, – сказал он.
– Я позабочусь о том, чтобы ты здесь больше не работала, – добавил его Правдоговоритель.
– И это чистая правда, – закончил мистер Эклин. – С ней не поспоришь, не так ли?
Он вышел, снова на секунду загородив солнце, и громко позвал мистера Бэкона.
– Он не может этого сделать, – произнес Джонни. – Это же случайность.
– Он может попытаться, – со злостью сказала Нетти. – И ты знаешь, он найдет способ.
Подобрав гаечный ключ, она замахнулась на окно машины мистера Эклина.
– Не надо! – вскрикнул Джонни. Нетти остановилась на полувзмахе. – Он еще и за стекло тебя платить заставит.
Нетти уронила руку с ключом и вздохнула.
– И что же мне теперь делать?
Джонни внезапно вспомнил про два доллара, которые кто-то чудесным образом, непостижимо, оставил ему на чай вчера вечером. Достал из кармана и протянул ей.
– Возьми.
Нетти хмуро поглядела на него.
– Мне не нужна твоя благотворительность.
– Возьми в качестве второго платежа, – сказал он, показывая Правдоговорителя.
– Мы не на такую цену договаривались…
– Ладно, взаймы, – Джонни продолжал держать перед собой деньги. – Чтобы расплатиться за царапину.
Хмыкнув, Нетти взяла их.
– Взаймы.
Она посмотрела на ворота.
– Но еще не все потеряно. Мистер Бэкон не может просто…
Она замолчала, поскольку мистер Бэкон, будто явившись на звук своего имени, появился в воротах гаража. Следом за ним шел мистер Эклин.
– Нетти… – начал мистер Бэкон, и выражение его лица было красноречивее любых слов.
В магазине миссис Эклин зазвонил дверной колокольчик. Она поднялась из-за кассы, но улыбка на ее лице окаменела, когда она увидела, что внутрь входят странно одетые мужчина и женщина. Затем она одарила их оценивающим взглядом. Может, и другим женщинам понравится носить брюки. Может, она что-то сможет продать этим…
– Вы владелица? – спросил мужчина.
Бога ради, у него что, сельдерей на лацкане?
– Да, – ответила миссис Эклин.
– Тогда не будете ли вы любезны сказать, где именно вы нашли это?
Он выставил вперед руку. На ладони сидели четыре Правдоговорителя, в том числе тот, что принадлежал ее дочери Аннабель. Она с опаской поглядела на него.
И завопила.
Джонни ждал, когда она заплачет. Он привык к чужим слезам. Мать много плакала, особенно когда получала письма от папы, пусть и, по большей части, от облегчения, что отец все еще может писать письма, что его не сожрал огонь войны, пылающий в Европе.
Он видел немало слез в городе: по мужьям, сыновьям, братьям и женихам, ушедшим на войну. Видел, как плакала мать Нетти, когда ее брата, дядю Пола, в самом начале лета во второй раз отправили за океан. Он видел, как она плачет, делясь с его матерью новостями от него, когда они вместе сидели за шитьем.
